1. Альвин, он же Исток.
2. Пожалуй, самый опасный персонаж, напоминающий обезьяну с гранатой. Никто не знает, куда и когда метнет и как сильно бабахнет. Негласное табу на детоубийство достаточный ли повод, чтобы не отобрать взрывчатку?
Почувствуй себя Сапковским - АльвинНичего не помогло — ни присутствие Геральта, ни амулет. Кровь и ненависть оказались сильнее благоразумия, сильнее доверия, сильнее магии. Кровь и ненависть. Люди режут «белок», «белки» режут людей, люди ненавидят всех, кто хоть немножко отличается, а изгои платят им тем же. Резня, вечная резня. Альвин думал, что нет ничего ужаснее, уж ему ли не знать, насколько это страшно — после истории с Абигайл, хотя бы?.. Знать бы только, что бывает еще страшнее…
Когда ужас затуманил разум, сила вырвалась откуда-то изнутри, сжигая возведенные Трисс барьеры, окутывая хозяина (раба?) коконом. Сила знакомо пронизала каждую клеточку. Такое бывает, если нечаянно ушибить локоть, только локтем обернулся весь Альвин без остатка. На невероятно долгое мгновение он стал искрящейся гудящей болью. И провалился в Ничто. Лишь бы не быть здесь. Лишь бы не быть сейчас. Лишь бы не быть.
Почувствуй себя Сапковским - АльвинСколько он провисел в этом Ничто — вечность? Две? Больше?
Альвин не испугался. Может, не успел, может, просто не осознал происходящего. Огромная черно-рыжая собака, натянув поводок, оглушительно лязгнула зубами над самым ухом. Чья-то рука, под хохот стражников, рывком подняла его с земли (из грязи, из жидкой холодной грязи) и швырнула в толпу. Кто-то его поймал, поставил на ноги, взял за руку…
Они долго куда-то шли. Странная колонна нелепо одетых перепуганных людей. Ее охраняли стражники в темно-зеленом (ни у одного не было ни меча, ни доспехов, только шлемы, похожие на кастрюли и что-то железное поперек груди). И собаки. Злые собаки, только и высматривающие, как бы вцепиться в кого-то. Альвин не испугался ни собак, ни непонятного рыкающего говора стражников, ни даже тупой покорности, с которой колонна куда-то шла. Намного страшнее оказалось ощущение, что что-то внутри умерло, оставив после себя вяло шевелящую отростками неоднородную холодную пустоту. Альвин не понимал, что его покинуло, но он чувствовал, что это навсегда. Что-то важное, безумно важное…
За этими мыслями он не заметил, как колонна вошла в ворота и стала разделяться. Какие-то люди превратили один людской поток в два. Или больше? Этого Альвину было не видно. Он видел только, что рядом с ним уже нет ни одного взрослого мужчины — только женщины, дети и несколько стариков.
Колонна свернула налево, в «коридор» (два забора из толстых железных струн с железными же колючками). «Коридор» привел к большому зданию. Стражники загнали всех внутрь и приказали (какая-то женщина на чудном, но понятном наречии объяснила) всем раздеться и зайти в… в баню? Помыться? Сразу всем?
Это не баня. Большая пустая комната, в которую их загнали, вместила человек сто. И ни следа печки. Вот снаружи, за стеной, что-то страшно заревело, и к знакомой вони немытых тел прибавилась какая-то новая, ни на что не похожая, неправильная вонь.
Стало тяжело дышать, голова закружилась. Вонь все усиливалась и усиливалась, в глазах темнело, слева и справа падали (на пол, друг на друга) дети, подростки, женщины. Вот и Альвин не устоял. Он звал силу, но та не приходила. Не приходила…
Почувствуй себя Сапковским - Альвин
