"ЯСНОЕ УТРО ПОСЛЕ ДОЛГОЙ НОЧИ". Геннадий Мельников. "Техника - молодёжи", №7 за 1981 г.

…Долговязый в зелёной и грязной, помятой форме, с засученными рукавами стоял в трёх шагах от него и, ухмыляясь, целился «вальтером» ему в грудь. Он отчётливо видел темный кружок пулевого канала, который гипнотизировал, тянул к себе, и кроме этого кружка ничего больше в мире не существовало. Рука, как чужая, потянулась к кобуре, но это движение было неосознанным, машинальным, и бесполезным. Ухмылка сползла с лица долговязого, и оно сделалось злым и красивым. Отрицательно качнув головой, долговязый нажал на спусковой крючок…

Диспетчер — Зоне С: факторизация по всем секторам.

Первый — Зоне С: нуль-позиция.

Старик проснулся второй раз и был очень удивлён: обычно после этого сна он никогда больше не засыпал. В комнате, несмотря на сдвинутые портьеры, было светло. Солнце, наискось пробиваясь сквозь цветную ткань, освещало угол комнаты, где стоял старенький «Рекорд», на пыльном экране которого чётко обозначились волнистые полосы. На серванте тикал будильник, который показывал десять минут восьмого, но старик знал, что на самом деле не было ещё семи, потому что он не подводил часы уже двое суток.

Пора подниматься.

Зона С — Корректору: повысить уровень в секторе 5

На кухне старик поставил чайник на газовую плиту, прошел в ванную, побрился перед зеркальной полочкой над умывальником, умылся. И в это время засвистел чайник. Старик отключил газ. Достал из подвесного шкафа жестяную коробочку из-под растворимого кофе, в которую он высыпал чай, бросил щепотку в чайник для заварки, залил кипятком и накрыл полотенцем. Достал начатую пачку масла из холодильника, хлеб, приготовил бутерброд — вот и весь завтрак. Он мог бы приготовить всё это с завязанными глазами, потому что вот уже десять лет, как умерла его жена, меню завтрака не менялось.

Позавтракав, старик убрал со стола и подошел к окну.

Диспетчер — Группе А орбит: факторизация

Из окна третьего этажа открывался вид на Вишнёвую Балку — небольшой островок зелени вокруг одноэтажные частных домиков, на которые со всех сторон наступали высокие блочные дома. Старик с сожалением отметил, что с каждым годом всё дальше и дальше отодвигаются заросли сирени, белый дым цветущих вишен, и что теперь уже не залетают весною на его балкон скворцы. Вишнёвая Балка отживала свой век, и старик понимал, что это необходимо, что город растёт, но всё таки было жаль… Он отошёл от окна и стал собираться в магазин за продуктами.

Зона С — Корректору: отсутствие индекса в секторе 8.

Первый — Корректору: дать фон.

Старик сменил пижаму на серый летний костюм, взял хозяйственную сумку, обул в коридоре парусиновые туфли и, потрогав ещё раз ключи в кармане пиджака, лишний раз убедившись, что они там, вышел на площадку. Захлопнув дверь, он не стал запирать её на нижний замок потому, что выходил ненадолго.

Придерживаясь за перила, старик спустился вниз. На площадке первого этажа он достал связку ключей, выбрал самый маленький, подошёл к простенку между первой и второй квартирой… и обнаружил, что открывать было нечего. Там, где висели почтовые ящики, выделился серый четырехугольник незакрашенных панелей.

Сектор 8 — Диспетчеру: неполадка устранена.

Диспетчер — РТ-сети: факторизация шагов.

Где-то на четвёртом этаже хлопнула дверь, и кто-то стал спускаться по лестнице. Стоять вот так и смотреть на пустую стену было неловко, и старик поспешил к выходу. А с почтовыми ящиками, скорее всего, ничего страшного не произошло — сняли, чтобы произвести ремонт или заменить на новые… Он открыл дверь подъезда.

Диспетчер — Зоне С: факторизация всех секторов.

Корректор — РТ-сети: понизить уровень записи.

Старик зажмурился от яркого, но ещё по-утреннему прохладного солнца. Сейчас оно ласковое, как в детстве, когда летний день впереди — целая вечность. В полдень же оно для него одна и та же ассоциация: гимнастёрка на спине накалена, как жесть, а пожухлые стебли полыни — плохое укрытие от низко летящих «мессершмиттов», трассирующие очереди которых похожи на знойные лучи…

Ему нужно было пересечь небольшой зелёный дворик, огороженный пятиэтажками, пройти под аркой между двумя угловыми домами, перейти через улицу — и там сразу направо гастроном. Он мог бы при желании уже давно не ходить за продуктами: ему неоднократно предлагали доставлять их на дом, но старик не хотел лишать себя одного из немногих удовольствий — пройтись утром по мягкому снегу или вот как сейчас… Ясное утро. Чуть-чуть прохладно — это от мокрой травы и цветников, которые совсем недавно полили из шланга, — все запахи приглушены, и тени еще не контрастны, расплывчаты, а в густых кронах деревьев, казалось, ещё клубится тёмным туманом остаток ночи.

Через арку старик вышел на центральную улицу и остановился у перехода.

Диспетчер — Зоне А: зелёный.

Загорелся зелёный глазок светофора. Старик перешёл улицу, повернул направо и вошёл в магазин.

Людей было немного. Старик подошёл к молочному отделу и подождал, пока продавщица не обслужила женщину.

— Мне две бутылки «Коломенского», сказал старик, когда подошла его очередь.

Продавщица, которую раньше он здесь не видел, не поняла его.

— «Коломенского», — повторил старик. — Две бутылки.

Продавщица, молоденькая девушка, казалось, старалась что-то вспомнить, что-то важное, необходимое, но никак не могла. Старик увидел, как от волнения у неё на шее запульсировала жилка и побледнели щёки. «Что с нею?» — заволновался старик.

Зона М — Диспетчеру: неопределённость в РТ-сети.

Корректор — РТ-сети: вариант отсутствия.

— Извините, пожалуйста, — наконец пришла в себя продавщица. — Но «Коломенское» ещё не привезли. Могу предложить вам кефир, простоквашу, сырок с изюмом…

— Ничего, ничего, — чувствуя какую-то неловкость, торопливо проговорил старик. — Можно и кефир, какая разница…

— Платите, пожалуйста, в кассу пятьдесят две копейки.

Диспетчер — Зоне М: внимание! На кассе — пятьдесят две копейки! Сдача с рубля — сорок восемь!

Первый — Диспетчеру: спокойнее!

Старик подал кассиру деньги и, пока та выбивала чек и отсчитывала сдачу, обратил внимание, что кассир тоже новая и такая же молодая, как и продавщица. «Студентки торгового училища на практике, — подумал старик, — потому так и волнуются».

В хлебной секции старик взял батон за восемнадцать копеек, четвертинку круглого темного хлеба и вышел из гастронома. На сегодня больше ему ничего не требовалось: основные закупки продуктов на неделю старик производил по вторникам.

На обратном пути старик остановился возле деревянной ветхой беседки, в которой вечерами собирались любители домино. А что, если зайти сейчас к своему старому другу, который живёт вот в этом доме и с которым он не встречался месяца два? Зайти и пригласить его на чашку чая…

Зона В — Диспетчеру: неопределённость вне системы.

В этот момент зазвенел металл по асфальту — мальчик лет шести катил колесо. Такое старику давно не приходилось видеть — мальчик катил металлический обод, как, бывало, в детстве он сам, при помощи изогнутой проволоки, как катали колеса мальчишки до войны, во время войны и немного после, когда с игрушками было не то, что сейчас.

Малыш прокатил колесо мимо, а старик продолжил путь и, только зайдя в подъезд, вспомнил, что хотел зайти к другу…

Почтовые ящики были уже на месте, их успели повесить до того, как разнесли почту: сквозь отверстия белели газеты. Старик открыл свой ящик, достал две газеты — местную и центральную, закрыл дверцу и поднялся на свой этаж.

Диспетчер — Зоне С: факторизация секторов.

В коридоре старик снял туфли, надел шлёпанцы и понес сумку на кухню. Там он вытащил из неё кефир и хлеб, протер влажной тряпочкой бутылки, поставил их в холодильник, хлеб завернул в целлофановый мешочек, положил в хлебницу. Пустую сумку поставил в шкаф на нижнюю полку.

До десяти старик читал газеты.

В одиннадцать пошёл на кухню и приготовил себе обед из половины пакета «Суп вермишелевый с овощами».

В двенадцать старик пообедал, помыл посуду, начатую бутылку кефира закрыл пластмассовой пробкой и поставил на место.

До часу он стирал в ванной носовые платки и всякую мелочь, которую сдавать в прачечную с остальным бельём почему-то стеснялся.

В час, почувствовав усталость, старик прилёг на диван. И заснул…

Первый — всем Зонам, кроме Зоны С: нуль-позиция.

Диспетчер — Зоне М: нуль-позиция.

И тотчас исчез пятиэтажный дом с гастрономом и сапожной мастерской на углу. Исчез, будто его вырезали ножницами из цветной фотографии, а саму фотографию положили на чёрный бархат…

Диспетчер — Зоне А: нуль-позиция.

Исчезла улица вместе с домами, автомобилями и пешеходами. Она словно погрузилась в тёмную непроницаемую субстанцию, лишённую протяжённости и смысла.

Диспетчер — Зоне В: нуль-позиция.

Исчез зелёный дворик, пятиэтажки, кусты сирени, ветхая беседка. Исчез дворник, сматывающий поливочный шланг, мальчик с колесом…

Диспетчер — Группе А орбит; нуль-позиция.

Исчезли домики и зелень Вишнёвой Балки, трубы далёких заводов, лес на другом берегу широкой реки, сама река…

Исчезло небо вместе с тонким белым следом от пролетевшего самолёта…

Исчезло солнце…

Наступила первозданная тьма, в которой пространство, казалось, сжалось до размера точки, а секунда стала равна вечности.

Первый — всем Зонам, кроме Зоны С: свет.

Темнота сверху стала таять, светлеть, постепенно превращаясь в холодно-синюю, а затем серебристо-белую туманность, которая ещё через несколько мгновений хлынула вниз потоками яркого света.

Пространство раздвинулось до границ, обозначенных сферой и диском, линия соприкосновения которых была подобна линии горизонта. На сфере не просматривалось ни одного элемента её конструкции, и она воспринималась, как серебристо-белая поверхность, источающая свет. Невозможно было определить, расстояние до ближайшей её точки — оно могло быть и десять метров, и десять километров. Поверхность диска, испещрённая мелкими концентрическими бороздами, подобно грампластинке, казалась более тёмной, чем поверхность сферы, и его размеры тоже не воспринимались бы сознанием, если бы не одна деталь…

Метрах в ста пятидесяти от центра этого сооружения, где на поверхности диска начинала разворачиваться гигантская спираль, стоял дом, вернее, не дом, а фрагмент дома — всего лишь один подъезд, в окна третьего этажа которого светило солнце, подбираясь к дивану у противоположной стены, на котором спал старик…

Он не знал, что уже давно нет дома в котором он прожил более тридцати лет, нет того зелёного дворика, по которому он шёл сегодня утром, нет арки между домами, самих домов, улицы, гастронома.

Он не знал, что от города, с которым была связана вся его жизнь, остались одни лишь памятники.

Он не знал, что нет больше его фронтовою друга, к которому собирался зайти, нет его знакомых по подъезду, нет вообще в живых всех тех людей которых он знал или о которых когда-либо слышал..

Старик не знал, что и сам он умер давным-давно, в начале далекого двадцать первого века, когда люди не научились ещё побеждать многие болезни, не научились бороться со старостью.

Он не знал, что люди, которых уже нет в живых, предоставили ему возможность ещё paз увидеть солнце, землю, мокрую траву, серебристый волосок паутинки в прозрачном осеннем небе…

Он не знал, что пролежал сотни лет в тесной камере, по трубам которой циркулировал жидкий гелий, пролежал обезвоженный с физиологическим раствором вместо крови, пролежал до того времени, когда люди уже могли излечивать почти все болезни, могли бороться со старостью…

Но люди не знали, как он воспримет после реанимации резкий переход в незнакомый, совершенно для него новый мир. Они не имели права рисковать.

Поэтому они построили этот купол, под которым с помощью миллиардов тонких лучей, пакетов волн, сжатых, как пружина, сгустков силовых полей воспроизвели по старым фотографиям и кинодокументам уголок старого города, в котором жил старик. Воспроизвели все до мельчайших подробностей: дома, деревья, автомобили, пешеходов, белые облака, жёлтый лист на мокром асфальте, и всё это ничем не отличалось от настоящего — можно было потрогать руками ствол дерева и ощутить его шероховатость, поднять камень и почувствовать его тяжесть, поговорить с продавцом в магазине или с мальчиком, катящим колесо, и не заподозрить, что это всего лишь пакеты волн, переплетённые жгуты света, связанные воедино силовыми полями..

Старик спал в однокомнатной квартире на третьем этаже блочного пятиэтажного дома, и его сон охраняли: старенький «Рекорд» с пыльным экраном, будильник на серванте, тихо мурлыкающий холодильник — привычные вещи нехитрого бытия.

Ему ещё предстоит знакомство с людьми нового мира, и эти люди хотят, чтобы он не почувствовал себя среди них лишним. Но это будет не сейчас, не сразу, постепенно.

Старик спал..